«Подшивка к личному делу» Сергея Простакова приближается к финалу. И сегодня он вспоминает Esquire Филиппа Бахтина, который приблизил его к выбору журналистской карьеры.Год назад буквально в эти дни мы с Секисовым обзванивали друзей: после долгих растерянных размышлений, продлившихся год с лишним, мы
решили запустить медиа, которого, как казалось, не хватает нам самим и горстке наших знакомых.
Тогда, в апреле 2023 года, оно
называлось «Бахтин». Тут была вилка смыслов. С одной стороны, великий Михаил Бахтин с его исследованиями Рабле и Достоевского. А с другой, конечно, Филипп Бахтин — первый многолетний главный редактор русского Esquire. Нам хотелось отдать должное журналу, который сильнейшим образом сформировал наши представления о том, каким должно быть хорошее медиа на русском языке, в канун старта наших журналистских и редакторских карьер.
В итоге мы стали называться «Кенотаф», но отношение к тому, что делал Филипп Бахтин со своей командой, осталось прежним.
Когда я
вспоминалвспоминал глянец моего студенчества, то специально умолчал об Esquire — он стоял особняком и был вообще ни на что не похож. Чтение этого журнала была особым опытом. Тут сходилось всё: форма, содержание, интонация. Идеальный журнал!
Бахтинский Esquire отличался от остальных глянцевых журналов пропорциями. Как бы это выразиться, ближе к кирпичу, чем к плите — толстый корешок и очень плотная бумага. А уж содержание! Это был аттракцион: каждый раз, когда мы открывали журнал, то с замиранием сердца ждали, как же сегодня будет оформлено оглавление, какие правила жизни произнесут неочевидные персонажи, какой крупный учёный напишет для журнала колонку о чём-то очень приземлённом, какая необычная фотогалерея будет в журнале, и какой артефакт будет спрятан на последней странице…
Кстати, да, я пишу «мы», потому что, по моим субъективным ощущениям, журнал, быть может, единственный за эпоху в своей категории, смог собрать комьюнити верных читателей, которые опознавали друг друга по толстым корешкам в метро, смеялись с тонкого и одновременно злого юмора, и мечтали, чтобы кто-нибудь их так же крупным планом когда-нибудь снял, как на обложку Esquire. (Замечу, что и политическая интонация того Esquire была очень дальновидной.)
Мой общежитский сосед Тимофей в любви к бахтинскому Esquire дошёл до того, что решился выписывать журнал. Ему было важно, чтобы он приходил именно в почтовый ящик к родителям в его родном городке на 101 километре.
Я же просто покупал журнал, и чем дальше, тем регулярнее. Очевидно, взрослел, становился взыскательнее, умнее и независимее. Пик чтения — самое начало десятых годов.
2011 год. Новость из октябрьского с Томом Йорком на обложке Esquire застала врасплох: Филипп Бахтин уходил из журнала. Я сейчас очень серьёзно отношусь к тому, что Христос называл «знамениями времён», а тогда не считал. Уход Бахтина был из знамений — эпохи менялись в личной и общественной жизни. Бахтин сделал это в идеальный момент времени, успев если не взрастить, то активнейшим образом поучаствовать в формировании взглядов поколения россиян, жизнь и мнения которого во многом будут формировать историческое напряжение десятых годов.
Да, Бахтин покинул своё главредство вовремя, ушёл, так сказать, на пике. Но за ним остался огромный миф «бахтинского Esquire» — идея умного глянца, которая и в нашу безбумажную эпоху продолжает тревожить умы.
И напоследок. Я в целом согласен с теми наблюдателями, кто считает, что эпоха Сергея Минаева в истории журнала не менее значимая, чем бахтинская, потому что он пытался делать свой журнал, не похожий на то, что делал его предшественник. Был Бахтин, и был Минаев — остальное между. Разница между ними стилистическая, но принципиальная. «Бахтин» был про надежду и независимость, а «Минаев» про то, что нужно же как-то жить, несмотря на. Первый остался легендой, второй не пережил той самой жизни.
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-каналтелеграм-канал | BoostyBoosty